У него 4 мальчика. Жеребьёвкой вполне можно решить, кто едет в Лондон, а кто в Сирию. Уж Соловьёв-то найдёт резоны повлиять на своих детей, он не какой-то там солдафон косноязычный.

Ага. Приходит такой 25-летний Химик к маме с папой и просит разрешения поехать в Лондон.
А те дескать нет, только на НкНПЗ...

Нет таблеток от доноса
Лев Гурский

Помните о мальчике из Нового Уренгоя? Нет? Уже смутно? Новостей столько, что каждая следующая вытесняет предыдущую. И я даже не знаю, о чем будут спорить граждане к тому времени, когда эта публикация появится на сайте.

Таким образом, мне придется напомнить вкратце: есть такой российский школьник по имени Коля Десятниченко. Выступая в Бундестаге, Коля назвал немецкого ефрейтора Георга Рау, попавшего в советский плен и вскоре умершего в лагере, невинной жертвой. Сказано не очень точно, но смысл речи школьника, в общем, понятен: люди, оболваненные нацизмом и отправленные воевать в чужую страну, — тоже пострадавшие от Гитлера. (Просто к ним самим осознание этого факта пришло позже, когда настала пора расплатиться за преступления режима.) Четче всего подобная мысль выражена в строках Бориса Пастернака: «Наверно, вы не дрогнете, / Сметая человека. / Что ж, мученики догмата, / Вы тоже — жертвы века».

Меня, впрочем, сейчас интересует другое: реакция нашей патриотической публики на выступление Коли. Поднялась целая волна, буря, в интернете и на ТВ вскипела ярость благородная, и словесными возмущениями в СМИ и соцсетях дело не ограничилось. По стране пошел стук: граждане сигнализировали, разоблачали и клеймили Колю, нападали на его учителей, наставников, родителей, друзей.

Например, депутат законодательного собрания Ямало-Ненецкого автономного округа гражданка Кукушкина обратилась уже и в региональную прокуратуру, и в департамент образования. Екатеринбургский блогер Колясников накатал аж три заявления — в ФСБ, администрацию президента и Генпрокуратуру. Туда же, в ведомство господина Чайки, обратился с запросом и депутат Госдумы Борис Чернышов, потребовавший провести проверку образовательной программы школы в Новом Уренгое, где учится мальчик. Судя по всему, конкретных и грозных бумаг в высокие инстанции отослано немало — и от лиц официальных, и от добровольцев. Вы только представьте: люди специально тратили свое время, сочиняли заявы, потом их распечатывали, покупали конверты, вкладывали туда сложенные бумажные листы, бежали к почтовым ящикам, отправляли их КУДА СЛЕДУЕТ…

Главный вопрос: к чему такая активность? Большинство из тех, кто набросился на Колю, печатно и непечатно, еще за день до того вообще не знали, что такой мальчик существует на свете. Почему многим людям важнее не улучшить свою жизнь, а ухудшить чужую? Некоторые считают, что писание кляуз на ближних и дальних — это наш главный российский неолимпийский вид спорта, и здесь мы чемпионы! Не нужно призывать легионеров: кандидатов в сборную страны полным-полно — от Москвы до самых до окраин. Напомню цитату из Сергея Довлатова: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди».


С доносами во времена Сталина, однако, всё более-менее понятно. Сравнительно небольшая их часть писалась по причине врожденной внутренней подлости и примерно столько же — из «идейных соображений»: авторами последних были пламенные коммунисты, которые искренне верили, будто человек, завернувший селедку в газету с портретом вождя, покушается на его светлый образ. Остальные доносы были написаны либо из страха (мол, если ты вовремя не стукнешь на сослуживца, он стукнет на тебя), либо из личной вражды (увел жену, обошел по службе и пр.) или вполне корыстных побуждений (ведь как только соседа по коммуналке посадят, ты сможешь попробовать присоединить его комнатку к своей). В отличие от авторов доносных статей в прессе, сочинители подметных писем, адресованных непосредственно в органы, и в сталинские, и в более поздние годы старались себя не афишировать. Обнаружить себя — это и стыдно, и хлопотно, и опасно: бумеранг мог вернуться и ударить по сикофанту с той же силой.

Нынешние заявители-доносители — несколько иной феномен. В их «идейные соображения» довольно трудно поверить, прежде всего, ввиду отсутствия у нас в стране официальной идеологии. И если при большевиках страна отличалась от цивилизованного мира общественным строем, то сейчас у нас — пусть формально — в общем, примерно то же, что и везде: капитализм, частная собственность и как бы представительная власть, избранная (как утверждают сами избранники) на альтернативной основе. Мне трудно вообразить патриота, который ныне всерьез считает, будто в стране, переполненной силовыми ведомствами, перепост фотожабы с портретом вождя, например, подорвет «наш» капиталистический строй. Или что мальчик Коля из Нового Уренгоя действительно смущает наш дух и ослабляет обороноспособность нашей страны. Полагаю, всё дело в другом.

Нравится кому-то или нет, но мы живем в информационном обществе. Героем дня может стать не только, например, благородный человек, спасший ребенка во время пожара, но и пьяный отморозок, который затеял мордобой в прямом эфире. И если настоящие герои, как правило, избегают телекамер, то ходячие недоразумения, чьи фразы стали мемами и помогли обрести известность, с радостью лезут в кадр.

Заметили, сколько граждан уже высунулись из телеэкрана или компьютерного монитора, чтобы вломить со всей дури одному мальчику Коле? Целая толпа. Старуха Шапокляк в свое время пророчески заметила: «Хорошими делами прославиться нельзя». Какая-нибудь дрянь, глупость или пакость может мгновенно превратить любое ничтожество в ньюсмейкера. Тот, кто обладает коммерческой жилкой, может даже, кстати, на время преуспеть. Вспомним, например, Светлану Курицыну — ту самую «Свету из Иваново», которую прославила на всю страну ее восторженно-дурацкая фраза про «более лучше одеваться». Большой карьеры на ТВ провинциалка не сделала, но все же закрепилась на федеральном канале.

Подобный подарок Фортуны — пусть хиленькая, но, похоже, единственная нынешняя альтернатива социальным лифтам. У человека, не принадлежащего к влиятельным семейным кланам, мало способов изменить свою жизнь. Можно всю жизнь понадеяться на случай. Или — как вариант — попытаться прибиться к мутной волне «всенародного осуждамса», в надежде на карьерный взлет. Чей портрет сегодня на мишени? Макаревича? Шендеровича? Серебренникова? Мальчика Коли из Нового Уренгоя? Повод в данном случае неважен, важен вектор возмущения. Громче кричи, и тебя заметят. Ну кому в России была ранее известна ямало-ненецкая депутатша Кукушкина? Кто, кроме покупателей нацистского тряпья через интернет, прежде знал имя уральского блогера-торговца Колясникова? Какими судьбоносными инициативами успел проявить себя федеральный парламентарий Чернышов? То-то и оно. А вот теперь их имена на слуху, и есть шанс, что кто-нибудь наверху запомнит эти фамилии, оценит их старание понравиться…

Есть еще одна причина подобных массовых истерик доносительного свойства. Вспомним Маяковского: «Я счастлив, что я этой силы частица, / что общие даже слезы из глаз…» Воспетый классиками «маленький человек», что бы сегодня ни врала статистика, живет плохо, бедно и без особых надежд на будущее. Поводов для радости в личной биографии немного, да и причины для «коллективной радости» уже, похоже, все вычерпаны до донышка — и из истории, и из географии. Но есть еще повод для единения малых сих — коллективная ненависть. Особенно, если она обращена на того, кто не причинит тебе ответного зла и, стало быть, является легкой добычей. Сплотиться всем миром против мальчика Коли — очень мерзко, но совершенно безопасно. Об этом точно сказано у Александра Галича: «И ты поймешь, что нет над тобой суда, / Нет проклятия прошлых лет, / Когда вместе со всеми ты скажешь — да! / И вместе со всеми — нет!.»

С мальчиком Колей, надеюсь, всё будет в порядке. Когда я дописывал эту статью, даже высокопоставленные дяди в итоге сообразили, что травля мальчишки, который к тому же не сделал ничего плохого и не сказал ничего ужасного, — это уж некоторый перебор. Штатным и внештатным доносчикам дали знак — сбавить обороты. Думаю, от парня потихоньку отстанут. Но это вовсе не означает, что в следующий раз (послезавтра, завтра, уже сегодня) толпа в порыве коллективной ненависти не налетит — по поводу или без повода — на кого-нибудь другого.

Надеюсь, это будете не вы, уважаемый читатель.
https://echo.msk.ru/blog/statia_iz_regiona/2104252-echo/

Каждую неделю воронежские оппозиционные активисты приходят в гайд-парк у кинотеатра «Пролетарий» в Воронеже и мирно стоят с плакатами «Путин не наш президент», «Убей раба внутри себя», «Свободу политзаключенным». Чаще всего это одни и те же люди; они общаются, обсуждают политику и проблемы жизни в России.
Нередко активистам приходится отвечать на критику прохожих и выслушивать их оскорбления. На более массовые акции врываются провокаторы с мукой и зеленкой. Но в последний год преследования стали носить куда более жестокий характер: активистов стали избивать неизвестные.
В ночь на 1 декабря 2017 года рядом со своим домом был избит бейсбольными битами Юрий Шамарин, 21 ноября того же года получил травму головы от удара кастетом Дмитрий Воробьевский. Летом 2017 года неизвестные с битами застали спящего пенсионера Станислава Егорова в его собственной квартире. Осенью 2016 года трое мужчин избили Ксению Сычеву, когда она шла к остановке с пикета.
«Мы живем с ощущением полной безнаказанности. В 2015 году на марше памяти Бориса Немцова нас закидывали пузырьками с зеленкой, и никто наказания не понес. Когда мы проводили пикеты за мир с Украиной, на нас постоянно нападали. В основном, нападения происходят после оппозиционных акций. Делают это те, кто уверен в своей безнаказанности, а такую уверенность может дать только близость к власти», — говорит активист регионального отделения движения «Открытая Россия» Владислав Ходаковский.

«Сколько тебе заплатили гэбисты?»
Вечером 21 ноября 2017 года Дмитрий Воробьевский возвращался домой с очередного пикета, в руках он нес плакат «Путина и его гэбистскую бригаду — долой!». Активист открывал дверь подъезда, когда рядом появился мужчина в куртке с капюшоном. Сперва Дмитрий не придал этому значения.
Незнакомец зашел в подъезд вслед за Воробьевским, напал на него сзади, прижал к перилам лестницы и два раза ударил по голове — по словам Дмитрия, «вероятно, заостренным кастетом».
«Я пытался сопротивляться. Помню, что на мой вопрос „сколько тебе заплатили гэбисты“, он сказал „убью“», — рассказал Воробьевский.
Неизвестный подставил Дмитрию подножку, и он упал. Активист приготовился к тому, что его будут бить ногами, но внезапно мужчина начал его фотографировать, а затем скрылся.
Воробьевский поднялся в свою квартиру и увидел, что на голове у него глубокие раны. Он замазал их зубной пастой и залепил кусками бумаги. «„Скорую помощь“ я вызывать не стал, поскольку справился с этими ранами самостоятельно — через несколько часов кровь перестала идти. Не стал я вызывать и полицию — у меня нет вообще никаких сомнений в том, что это нападение организовали власти: никаких иных „недоброжелателей“ у меня нет. Надеяться на то, что полиция стала бы всерьез кого-то искать, показалось мне бессмысленным», — рассказал активист.

По его словам, у полицейских есть и другой повод не реагировать на его жалобы. В октябре 1982 года Дмитрий категорически отказался идти на службу в армию, и за это был «госпитализирован» на несколько недель. «Мне тогда поставили специально изобретенный в СССР для инакомыслящих диагноз, не признаваемый врачами ни на Западе, ни вообще в мире — „вялотекущую шизофрению“. Нетрудно догадаться, как бы реагировали „правоохранители“, если бы я стал им жаловаться на это или другие нападения», — объяснил он.

Весной 2016 года полицейские и медики силой доставили Воробьевского в психиатрический диспансер. Ему принудительно давали лекарства, не сообщая их названий. Дмитрию все же удалось себя отстоять: в Советском районном суде Воронежа областному психиатрическому диспансеру отказали в принудительной госпитализации Воробьевского в психиатрический стационар.
Воробьевский издавал газету «Крамола» (теперь она существует в форме блога) и расклеивал по городу оппозиционные и антивоенные листовки. Кроме того, он оказывал юридическую помощь не желающим служить призывникам.

Поплатилась за звездно-полосатый шарф
1 ноября 2016 года Ксения Сычева так же, как и Дмитрий Воробьевский, возвращалась с очередной акции у «Пролетария». С собой у девушки был плакат «Путин вор лжец террорист». Ксения шла по одной из центральных улиц Воронежа — улице Фридриха Энгельса, как вдруг заметила, что за ней идут три парня. «Поначалу я не обращала на них внимания, а потом увидела, что, когда я останавливалась, они тоже останавливались», — сказала она.
Девушка в панике начала плутать по безлюдным улочкам. На одной из них мужчины догнали Сычеву. «Они спросили меня, что это за плакат и зачем я стояла на площади. Я начала с ними разговаривать, убеждать их. Это были типичные ребята в джинсах и дутых куртках, на пьяных они не были похожи — думаю, просто идейные „патриоты“, их никто не нанимал. Такие подходят к нам во время пикетов, вступают с нами в жесткую полемику, а затем переходят на крики и оскорбления. Может, эти были особенно агрессивными», — рассуждала Ксения.

Молодые люди начали толкать девушку и дергать ее за одежду. Легкая осенняя куртка на кнопках расстегнулась, из-под нее выскочил звездно-полосатый шарфик «под американский флаг».

«У них глаза кровью налились: „Ах ты пиндосовская проститутка, разожралась на пиндосовских харчах. Да таких, как ты, будем убивать“» — вспоминала активистка.
Сычеву затолкали в один из темных дворов и начали избивать. В один момент она упала на асфальт, на нее посыпались удары ногами. Ксения потеряла сознание. «Я выжила чудом, и потеря сознания, после которой они убежали, спасла мне жизнь», — убеждена она.

Через какое-то время девушка очнулась и вызвала «скорую». Ксению тошнило — у нее было сотрясение мозга, а каждое прикосновение к животу отзывалось болью. Когда машина «скорой» приехала, Сычева рассказала фельдшеру и врачу, что шла с митинга, показала плакат.

«Доктор начал на меня кричать: „Больные, вы что, опять хотите девяностых, вы посмотрите, как мы жить хорошо при Путине стали“. Я была не в состоянии спорить, мне было плохо. Врач говорила: „Вылезай из машины, я тебя не повезу, к тебе приехала единственная детская реанимация в городе!“ Это мы жить, называется, хорошо стали? На город-миллионник одна детская реанимация», — рассказала Ксения.

Фельдшеру удалось уговорить доктора отвезти девушку в больницу, ведь Сычева действительно плохо себя чувствовала, да и вызов уже был зафиксирован. Активистку доставили в больницу «Электроника». «Фельдшер „скорой“ рассказала, что я не пьяная, прилично одетая, просто пострадала из-за митинга. „А че за митинг-то? За че борются опять?“ — вот такое началось. Они смеялись, что мы вышли против Путина и его власти, забрали у меня плакат и решили „уничтожить эту гадость“. Плакат я взяла с собой, потому что там были следы от ботинок, думала, это может помочь в поиске преступников», — вспоминала девушка.

В пустом приемном отделении Ксению продержали четыре часа. Она плакала, у нее болела голова, лицо было стесано. Тем не менее, активистку осмотрели, сделали ей УЗИ брюшной полости, выдали справку и посоветовали обратиться к невропатологу.

На следующий день Сычева поехала давать показания в ОВД по Центральному району. В отделении Ксению опросила дознаватель. Сычева поинтересовалась у нее, есть ли шанс, что преступников найдут. «Она так глаза опустила и говорит: „Вы же понимаете, что это политическая подоплека. Я думаю, ваше дело замнут. Но мы сделаем все необходимое“», — вспоминала активистка. Ксения прошла процедуру судебно-медицинской экспертизы. Дознаватель сказала ей ждать экспертного заключения и уведомления об открытии уголовного дела.

Дома девушку встретил муж. Увидев, что сделали с его женой, он уговорил ее бросить все и уехать из страны. «У нас были туристические американские визы. Сначала мы просто уехали в США как туристы, но позже запросили там политическое убежище — когда напали на Станислава Егорова, я поняла, что в Россию возвращаться нельзя. Нам было неважно, куда ехать: была бы виза в Швецию, уехали бы в Швецию, была бы в Чехию — уехали бы в Чехию», — рассказала Сычева.
Прошло больше года, но уведомление об открытии уголовного дела девушке не пришло до сих пор. Звонки дознаватель либо сбрасывает, либо просто игнорирует. Ксения отправила в полицию запрос о состоянии ее дела, но ответа на него также не поступило.

Сычева сочувствует оставшимся в Воронеже знакомым активистам. По ее мнению, больше всех в этой ситуации пострадал Дмитрий Воробьевский: «На него заводили дело за клевету, упекали в психушку, пичкали лекарствами, а у него даже нет возможности хотя бы уехать в Москву».

https://openrussia.org/notes/716844/
______________________
Очередная победа патриотизма над здравым смыслом

Мелисса:
а вот ублюдки похихикивают, мол малочисленные нынче митинги. боятся люди, понимают, что могут и убить запросто скоты проплаченные.
в истории похожее уже происходило, когда на улицах германии отлавливали и избивали тех, кто против гитлера был.

Уровень дискуссии как в мюнхенской пивной в 30-х...

А вот и чудо, которое зелёнкой из-за угла попрыскивает на общественных началах

Не, мы живем в другой реальности - светлой и радостной, а сюда заходим на убожество поглядеть, да детишек попугать такими персонажами

Кокое всё зелёное, кокое всё красивое, ко-ко-ко-ко ко-ко-ко-ро-ко-ко!

Ты из клетки-то хоть вылезь, чудо

Ну, несчастное созданье, не для тебя счастье! Бултыхайся, да не заглатывай!

Добавлено спустя 1 минуту:

Жду твоих "острот", созданьице...